| аха
How do you do, Mr. Brown!
Писать эту статью меня вынудили некие форс-мажорные обстоятельства, а потому речь в ней, конечно, пойдёт о музыке, ибо всем давно и хорошо известно, что форс-мажор преодолевается исключительно до-мажором (в крайнем случае — ре-минором).
Начну я с того, что вспомню одну чудесную песню, которая не расстаётся с человеком (то есть, со мной) вот уже четверть века. Её многие знают, но кто её авторы — толком не знает никто. Я тоже не знаю. Зато я прекрасно помню её слова. Да вы их уже видели! Вот её слова: How do you do, Mr. Brown!
«Хау ду ю ду, мистер Браун».
В процессе пения это приветствие нужно повторить всего лишь 24 раза — вот и всё! Уверен, что вы уже запомнили текст.
Вообще говоря, забыть подобные стихи чрезвычайно трудно. Гораздо труднее, скажем, чем несчастному герою рассказа Марка Твена «Режьте, братцы, режьте», которому следующий стишок врезался в память только, как известно, после двух прочтений:
Кондуктор, отправляясь в путь,
Не рви билеты как-нибудь;
Стриги как можно осторожней,
Чтоб видел пассажир дорожный.
Синий стоит восемь центов,
Жёлтый стоит девять центов,
Красный стоит только три.
Осторожней режь, смотри!
Припев:
Режьте, братцы, режьте! Режьте осторожно! Режьте, чтобы видел пассажир дорожный!
Да, всего только после двух прочтений, но зато — неизгладимо:
… Всё время, пока я завтракал, они вихрем кружились в моей голове, и когда я наконец свернул салфетку, то не мог толком вспомнить, ел я что-нибудь или нет… Я ушёл к себе в кабинет, … взялся за перо, но не мог написать ничего, кроме «Режьте, братцы, режьте!» Целый час я ожесточённо сопротивлялся этому, но без всякой пользы. В голове у меня гудело: «Синий стоит восемь центов, желтый стоит девять центов» и так далее и так далее, без отдыха и без остановки… К восходу солнца я окончательно рехнулся и приводил в изумление и отчаяние всех домашних навязчивым и бессмысленным бредом: «Режьте, братцы, режьте! Режьте осторожно!»…
Нашему герою, промаявшемуся таким образом дня два, в субботу утром посчастливилось встретиться со своим другом и его преподобием — по фамилии Х. После десяти миль пешей прогулки мистер Х. обратил, наконец, внимание на то, что его спутник всё это время был несколько рассеян, и предложил тому высказаться по поводу красоты окружавшего их осеннего пейзажа. В ответ …я устало вздохнул и пробормотал: — «Жёлтый стоит девять центов, красный стоит только три. Осторожней режь, смотри!» Его преподобие мистер X. остановился и посмотрел на меня долгим и очень грустным взглядом, как видно сожалея обо мне, потом сказал: — Марк, тут есть что-то непонятное для меня. Это почти те же самые слова, что ты говорил и раньше, в них как будто нет ничего особенного, а между тем они прямо-таки надрывают сердце. «Режьте, чтобы видел…» — как это там дальше? Я начал с самого начала и повторил всё до конца. Лицо моего друга засветилось интересом. Он сказал: — Какие пленительные рифмы! Это почти музыка. Они текут так плавно. Я, кажется, тоже запомнил их наизусть. Повтори, пожалуйста, ещё разок, тогда я уж наверняка всё запомню. Я повторил. Потом мистер X. прочёл их сам. В одном месте он слегка ошибся, я его поправил. Во второй и третий раз он читал стихи уже без ошибки. И тут словно огромная тяжесть свалилась у меня с плеч. Мучительные вирши вылетели у меня из головы, и блаженное чувство мира и покоя снизошло на меня…
Спасти своего приятеля от сумасшедшего дома Марку удалось лишь после того, как он свёл его преподобие с простодушными студентами расположенного неподалеку университета. Что стало потом с ними — рассказывать Марк решительно отказался.
Шутки шутками, но это, оказывается, вовсе и не шутки. Раскинув немного гугли, я вскоре обнаружил, что описанный феномен является расхожим примером мема. Само название «мем» сконструировано по аналогии со словом «ген», и это неслучайно: подобно генам, для воспроизводства мемов необходимы их носители, а также желание и способность этих носителей передать свой мем другим. И мемы, как и гены, проходят естественный отбор почти по Дарвину, плюс ещё мемы могут комбинироваться и разделяться. Изучает мемы специальная наука, которая, подобно генетике, называется меметикой.
Существует разветвлённая классификация мемов. Например, интернет-мемы. Типичным примером интернет-мема является словечко «ИМХО» (аббревиатура от английского «in my humble opinion», то есть «хоть я толком и не знаю, но говорю», — но мало кто об этом задумывается, когда употребляет), или, скажем, сочетание «ЗЫ» (то есть «PS», набранное в кириллице), или принявшее облик стихийного бедствия стремление писать «по-албански» («аффтар жжот» и тому подобное). Для всего перечисленного подобран и специальный термин — стереотипные комментарии, то есть «комментарии к тексту или изображению, для которых характерно полное отсутствие какой-либо оригинальности» (см. соответствующие статьи в Википедии).
Это всё блоги-форумы. Но мощным источником распространения интернет-мемов является, например, и орден «живого журнала» (livejournal.com). Вообще, очень интересно наблюдать за процессом размножения мемов. Вот, скажем, какая-то статья давно написана и опубликована, но читают её средне. И тут вдруг один из авторитетов «живого журнала» натыкается на неё и делает в ЖЖ ссылку. Моментально на эту ссылку бросаются десятки и сотни изголодавшихся читателей. Короткая дискуссия — и всё затихает до следующего раза…
Ещё один пример: в 2001 году в рунете моментально распространилась (и популярна там до сих пор) техническая звукозапись агентства РБК, которую условно называют «В воскресной схватке двух йокодзун». Итак, диктор записывает для спортивной программы следующую новость о борьбе сумо: В Токио близится к завершению майское басе — третий из шести турниров по профессиональному сумо. В элитном дивизионе — макуноути — сегодня состоялись схватки четырнадцатого дня турнира. Шедший до сих пор без поражений йокодзуна Таканохана в чрезвычайно упорной борьбе проиграл одзэки Мусояме, в то время как второй йокодзуна — Мусасимару — без особых усилий сломил сопротивление другого одзэки — Тиетайкая. На данный момент продолжает лидировать Таканохана, у которого 13 побед и 1 поражение, за ним следует Мусасимару с 12-ю победами и двумя поражениями. Таким образом, имя победителя турнира выяснится в воскресной схватке двух йокодзун.
Прослушайте, как это получалось у диктора РБК (запись — по причинам, которые вскоре будут понятны — я привожу не полностью, около 60%): (к сожалению,запись не могу сюда прикрепить - прим. Leola)
Далее, в том же духе, диктор продолжает сражаться с двумя йокодзунами, изредка комментируя происходящее не вполне цензурными словечками. Странное свойство этой записи заключается в том, что, отсмеявшись вволю, каждый слушатель непременно старается поделиться ею с другими.
Многочисленные примеры интернет-мемов можно найти, например, здесь, но мы вернёмся к тому, с чего начали: к тому эффекту, когда музыкальное произведение или стихи полностью овладевают мозгом. И для них тоже подобрали название — «earworm» («ушной червь», если переводить буквально).
Механизм воздействия таких «червей» на человеческий мозг ещё недостаточно изучен (некоторые сведения о проблеме можно почерпнуть в этой статье, где приведен и любопытный список десятки ведущих «червей», который открывается хитом Кайли Миног «Can't Get You Out of My Head»; всё это пока довольно далеко от объективности — ИМХО, конечно).
Одно лишь несомненно: эффект есть, и им давным-давно пользуются. Сознательно или нет, в благих целях или нет, но пользуются: реклама, пропаганда, мода, шоу-бизнес и так далее.
Конечно, упомянутый эффект широко используется поэтами и композиторами, в том числе и великими. Лично для меня классическим примером является «Крейцерова соната» Бетховена — гениальное произведение потрясающей силы.
Вспомним, как отзывался о ней Лев Толстой в своей очень глубокой одноимённой повести — устами её героя Позднышева (подчеркнуто мною):
… Они играли Крейцерову сонату Бетховена. Знаете ли вы первое престо? Знаете?! — вскрикнул он. — У!.. Страшная вещь эта соната. Именно эта часть. И вообще страшная вещь музыка. Что это такое? Я не понимаю. Что такое музыка? Что она делает? И зачем она делает то, что она делает? Говорят, музыка действует возвышающим душу образом, — вздор, неправда! Она действует, страшно действует, я говорю про себя, но вовсе не возвышающим душу образом. Она действует ни возвышающим, ни принижающим душу образом, а раздражающим душу образом. Как вам сказать? Музыка заставляет меня забывать себя, моё истинное положение, она переносит меня в какое-то другое, не своё положение: мне под влиянием музыки кажется, что я чувствую то, чего я, собственно, не чувствую, что я понимаю то, чего не понимаю, что могу то, чего не могу. Я объясняю это тем, что музыка действует, как зевота, как смех: мне спать не хочется, но я зеваю, глядя на зевающего, смеяться не о чем, но я смеюсь, слыша смеющегося…
«Страшная первая часть», adagio sostenuto (presto), как и вся соната, многократным (блестящим!) повторением одних и тех же музыкальных фраз вводит слушателя в состояние мечущейся мысли: когда одна и та же мысль мечется в мозгу, словно белка в колесе, не находя выхода. Взглянем на амплитудную картинку первой части, на которой этот эффект виден отчетливо:
А теперь послушаем кусочек из первой части «Крейцеровой сонаты» Бетховена:(к сожалению,запись не могу сюда прикрепить - прим. Leola)
Но первая часть — это ещё цветочки. Во второй же части сонаты, andante con variazioni, которую Позднышев прокомментировал так: … После этого престо они доиграли прекрасное, но обыкновенное, не новое andante с пошлыми варьяциями…
Создаваемый Бетховеном эффект мечущейся мысли, навязчивой идеи, лихорадочного поиска выхода, достигает своего пика и буквально изматывает слушателя. Нет, это вовсе не «пошлые варьяции»! Слушаем фрагмент из второй части «Крейцеровой сонаты»: (к сожалению,запись не могу сюда прикрепить - прим. Leola)
В заключительной части сонаты, finale (presto), вариации продолжаются, но как же разительно отличаются они от «пошлых варьяций» части второй! В них уже нет обречённости, безысходности. Если на эту часть смотреть отдельно, то вроде бы ничего особенного и нет (Позднышев: «… И совсем слабый финал»), но вот как раз сопоставление её в мозгу слушателя с предыдущими мучительными поисками и придаёт всему произведению его жизнеутверждающую силу. Выход найден, и мысль повторяется, но уже уверенно, и музыка ликует. Послушайте кусочек из третьей части сонаты:(к сожалению,запись не могу сюда прикрепить - прим. Leola)
Вопросы социальной психологии, психовирусы, инструменты воздействия на человеческий мозг с целью вызвать в нём те или иные эмоции, — чрезвычайно интересны. Результат применения таких инструментов, как всегда, во многом зависит от личности того, кто ими владеет. Вспомним ещё раз Толстого:
… Она, музыка, сразу, непосредственно переносит меня в то душевное состояние, в котором находился тот, кто писал музыку. Я сливаюсь с ним душою и вместе с тем переношусь из одного состояния в другое, но зачем я это делаю, я не знаю. Ведь тот, кто писал хоть бы Крейцерову сонату, — Бетховен, ведь он знал, почему он находился в таком состоянии, — это состояние привело его к известным поступкам, и потому для него это состояние имело смысл, для меня же никакого… Ну, марш воинственный сыграют, солдаты пройдут под марш, и музыка дошла; сыграли плясовую, я проплясал, музыка дошла; ну, пропели мессу, я причастился, тоже музыка дошла, а то только раздражение, а того, что надо делать в этом раздражении, — нет. И оттого музыка так страшно, так ужасно иногда действует… И это так и должно быть. Разве можно допустить, чтобы всякий, кто хочет, гипнотизировал бы один другого или многих и потом бы делал с ними что хочет. И главное, чтобы этим гипнотизером был первый попавшийся безнравственный человек. А то страшное средство в руках кого попало…
Вот ведь как получается: а я ведь хотел лишь о мистере Брауне рассказать. Слово за слово, как говорится… Да! Так что там с тем мистером Брауном? Вот эта милая песенка-фокстрот 1932 года. Исполняет её, по-видимому, популярная в то время группа «Jack Bund and His Bravour Dance Band»:
Вот здесь, здесь и здесь написано, что песенка основана на немецком оригинале и впервые прозвучала в английском фильме «Yes, Mr. Brown», который, в свою очередь, является экранизацией некоей немецкой пьесы. Между прочим, Jack Bund — он ведь тоже не Джек, а Ганс.
1932 год… Германия… А «braun» по-немецки (как и «brown» — по-английски) означает «коричневый»… Неуместные ассоциации, не так ли?
How do you do, Mr. Brown! Валентин Антонов, июль 2007 года
http://www.vilavi.ru/pes/130707/130707.shtml
|
Меню сайта
